Адам
Почти мидраш
То, что каждый раз происходило со Шмуликом и Минкой после совместного выхода из Мицраим, перебрасывающее их в самые невероятные места человеческой истории, нельзя было назвать машиной времени или ещё каким-то словом, обозначающим механическое или мистическое передвижение в пространстве. Нет-нет, казалось, будто дети были сотворены на свет Б-жий лишь для того, чтобы своими ясными глазами свидетельствовать важность происходящего на все последующие века.
Так и в этот раз, будто какая-то невидимая сила заставляла их на мгновение прикрывать глаза, и… о, чудо!
– Шмулик, кто это?! – с ужасом воскликнул Минка, глядя на стоящих на горе высоченных светлых существ с крыльями за спиной. Казалось, что головой они упираются в небо.
Шмулик успел прошептать: «Думаю, ангелы».
И тут громкий голос, будто заполняющий собой всё пространство, произнёс: «Первое тишрея, день шестой, гора Мориа. Ну что, творим человека?»
И тут началось.
– А вдруг он будет всех обманывать?!
– Творим, а как же, он будет добрым и милосердным!
– Его жизнь будет короткой и полной страданий, зачем ему жить?!
– Разве нас мало и нужен еще кто-то непредсказуемый?!
Однако тот же властный голос постановил:
– Я готов создать человека и полюбить его, несмотря на все его недостатки. Он будет сотворён по Нашему образу и подобию, и его разум будет особенным, а душа бессмертной. Если он будет выполнять Мою волю и нести в себе Б-жественный образ, то станет царить над зверями. А если нет…
– Как ты думаешь, – спросил Шмулика Минка, суетясь со всеми, собирая землю в большие корзины, – почему Ашем не создал человека в самый первый день?
– Ну, думаю, – пожал плечами вспотевший от волнения Шмулик, – в самом начале Он сделал необходимое для человека: небо, землю, растения, животных. Всё это, чтобы будущему любимому сыну жилось как можно легче и радостнее. И тут же прибавил, хитро сощурившись: вот мы с тобой никогда игрушек не имели, но когда у нас появятся свои дети, мы же будем им дарить самые прекрасные подарки, правда?…
На глазах изумленных присутствующих земля и глина, взятые из вавилонских земель, из почвы Эрец-Исраэль, и еще из самых разных частей мира, смешанные с водой из всех океанов, начали срастаться, словно придуманные в далёком будущем пазлы собирались во что-то единое, цельное.
После того, как Ашем легонько дунул в ноздри первому человеку, тёмная лежащая фигура вздрогнула, пошевелила руками и ногами, и после нескольких попыток встал в полный рост смуглый высокий парень, с необыкновенно мягкими карими глазами, немного напуганный и не решающийся заговорить первым.
Ангелы выжидающе молчали.
Минка не выдержал и закричал парню:
– Иди скорее, видишь светящуюся дорогу за нашими спинами? Ты будешь жить в прекрасном саду, иди же!
Человек внезапно побледнел и пробормотал:
– Я не могу. Пожалуйста. Оставьте меня здесь. Я не настолько хорош, чтобы жить в таком ослепительном солнечном месте.
И тут все, ангелы и дети, начали хором, перебивая друг друга, уговаривать его пойти в уготованный для него сад, наполненный благоухающими цветами, плодоносными деревьями и говорящими птицами.
– Не бойся, – сказал Шмулик, заглядывая в глаза новорожденного, – главное, твой Отец будет с тобой рядом. Ты будешь видеть и слышать его, и это так прекрасно. Нам с Минкой – через много тысяч лет – это будет уже невозможно. Он сокроет своё Лицо. Пользуйся даром, иди.
И первый человек послушал детей, обнял их крепко на прощание, и еще какое-то время они видели удаляющуюся в свет фигуру, не привыкшую к ходьбе, пошатывающуюся при малейшем дуновении тёплого ветра.
Шмулик и Минка не хотели уходить, сидели понурые, обняв колени руками, у основания горы. Будто ждали новостей, от которых зависело будущее человечества. Они встрепенулись и подскочили, едва заслышав шелест крыльев, рассекающих разреженный воздух. Один из ангелов, сопроводивших человека в Ган-Эдем, сжалился над детьми и вернулся, чтобы рассказать им происходящее.
– А-а-ашем, – ангел заикался, – попросил человека дать самому себе имя, и тот, не раздумывая, сказал: Адам. Как земля, адамá. А потом он пошел дальше, долго разглядывал зверей, удивлялся, гладил их, и тоже давал им имена. Адам всем нам показал, насколько он умён и способен улавливать особенности разных живых существ.
При этом ангел грустно улыбнулся: «А мы не умеем давать имена…» Он погладил серое упрямое животное и сказал, что его зовут хамор (ослик – חמור). А затем влез верхом на коня и крикнул: сус! (конь – סוס) – и конь кивал головой согласно. И жующее жвачку двугорбое существо он назвал гамаль (верблюд – גמל). И, наконец, когда Адам увидел рыжего величественного зверя, то понял, что это царь зверей, и дал ему имя арье (лев – אריה).
– Ну всё, – удовлетворенно выдохнул Шмулик, – дальнейшая история пойдет своим чередом, может в следующий раз мы еще наведаемся в Ган-Эдем, а на сегодня достаточно. Нам пора домой.
– Да, – подхватил Минка, – человек получился классным, осталось дело только за его свободным добрым выбором.
И в этот момент ветер перемен подхватил усталых детей, усыпил их своей монотонной песней и перенес туда, где сон, сладкий и спокойный, продолжался без перерыва до самого утра. Они уже не видели ангела, долго махавшего им вслед.
Таня Либерман
Иллюстратор: Олена Фрадина