Рожденная в Аушвице

Из многих тысяч детей, родившихся в Аушвице, этот кошмар пережили только двое. Одна из них – Ангела Орош-Рихт. На памятном мероприятии в Reinoldihaus, организованном Дортмундом в честь 79-й годовщины освобождения Аушвица – и на шабате в нашей общине – перед взволнованной аудиторией она поведала о судьбе своей семьи и о самых маленьких жертвах концлагеря.

Ангела Орош-Рихт

Ангела Орош-Рихт произошла из будапештской еврейской семьи. Когда её матери Вере Отвош после окончания школы закрыли доступ в университет, она переехала в Сарошпатак на востоке Венгрии и в 1943 году вышла замуж за адвоката Тибора Байна. Но в апреле 1944 года Тибора и Веру изгнали из их дома. Был Песах, и у них не было даже хлеба, чтобы взять его с собой в дорогу. Свои последние совместные дни они провели в переполненном гетто Sátoraljaújhely. После трехдневного пути в закрытом вагоне для скота родители Ангелы прибыли в Аушвиц-Биркенау и там их разлучили друг с другом навсегда.

По прибытии Вера, бывшая на втором месяце беременности, по своей наивности понадеялась, что её беременность вызовет сочувствие у доктора Йозефа Менгеле, проводившего «сортировку» вновь прибывших. Однако Менгеле ей явно не поверил, прошипел на нее «глупая гусыня» и отправил её не в газовую камеру, как это случилось со многими другими беременными женщинами, а на принудительные работы в лагерь.

«Полностью обритые головы, татуировки вместо имен, одинаковая форма и деревянные башмаки – нас лишили всякого достоинства, нас больше не считали людьми», – рассказывала она десятилетия спустя.

Вере поручили перебирать ценные вещи, принадлежавшие евреям, и сортировать их по кучкам: обувь, белье, одежда. Лучшие вещи дезинфицировали и распределяли среди немецкого населения. Затем Веру заставили выполнять тяжелые физические работы: она строила дороги, работала в поле и ела корм для животных, чтобы только выжить. Когда она уже не могла выполнять эту работу, её отправили в барак в лагере С. Там она в основном ухаживала за близнецами, над которыми Менгеле и его коллеги, называвшие себя врачами, ставили чудовищные медицинские опыты. Но ближе к концу беременности печально известный лагерный врач Менгеле забрал Веру в свое медицинское исследовательское отделение и подверг её ряду псевдонаучных экспериментов, ставя ей жгучие инъекции. «Он впрыскивал ей в шейку матки различные яды. В результате моя мать осталась бесплодной», – вспоминает Орош-Рихт. «Но эсэсовцам не удалось убить меня, зародыша, в её теле. В конце концов Менгеле, похоже, забыл о ней. Её поставили дежурить на кухне, и она воровала сырые картофельные ошметки, чтобы иметь в желудке хоть что-то».

Вера упорно отказывалась сделать аборт, хотя осознавала, что в худшем случае и она, и её еще нерожденный ребенок могут оказаться в газовой камере. «Вот так и случилось, что в декабре 1944 года, холодной и беспросветной зимой, в худших условиях, какие только можно себе представить для роженицы, на верхних нарах барака для заключенных и посреди невыразимой жестокости моя мать тайно произвела меня на свет». Пять недель спустя, 27 января 1945 года, Аушвиц был освобожден.

«Я весила при рождении меньше килограмма. Это что угодно, но не здоровый вес. Я не могла плакать. Все новорожденные дети плачут… Но я не плакала. Я была слишком слаба. Даже намного позже, когда мне был год, врачи отказывались верить, что я смогу выкарабкаться, что я выживу. Я была такой крошечной и такой слабой». Ростом меньше 1,50 метра, маленькая и хрупкая, Ангела Орош-Рихт и по сей день несет на себе отпечаток Аушвица, голода и издевательств, которые испытала её мать.

Вера Отвош-Байн вышла замуж за другого уцелевшего вдовца с ребенком и Ангела выросла в Венгрии с матерью и отчимом. Но «антисемитизм, эта смертельная ненависть к евреям, не исчез ни там, ни где-либо ещё в Европе. Он всё ещё был там. Даже сразу после войны, сразу после Холокоста».

Никто из тех, кто пережил этот ужас, никогда больше не чувствовал себя здоровым. До конца жизни мать Ангелы не могла принимать душ, только ванну, и до самой смерти боялась лая овчарок и туннелей. Когда она умирала от рака, в кошмарах ей являлся Менгеле. Физические и психические увечья сопровождали её всю жизнь.

Только в 60 лет Ангела Орош-Рихт начала публично говорить о Холокосте, а в 2015 году впервые посетила место своего рождения. В детстве она хотела изменить место рождения в своём свидетельстве о рождении, но мать сказала ей, что это её наследие и что позже она будет объяснять людям, что это значит. Так и случилось. Благодаря её показаниям в прошлом десятилетии два бывших охранника СС были осуждены за соучастие в убийствах в Аушвице. Она считает своей миссией говорить за тех, кто больше не может говорить. Дать голос шести миллионам убитых евреев!

«Но я должна вам кое-что сказать: мне кажется, что мир забыл о Холокосте! Какой смысл поминать Холокост, если мы являемся свидетелями событий, подобных тем, что произошли в Израиле 7 октября 2023 года?» – заявила она в Дортмунде. «Вновь массово были убиты младенцы. Женщин изнасиловали и убили. Даже те, кто пережил Холокост, были убиты или вывезены в сектор Газа. На людей в кибуцах нападали только по одной причине: потому что они евреи».

Орош-Рихт с возмущением говорила о том, что антисемитизм все еще живет и процветает, а ненависть к евреям сегодня выражается в оскорблении Израиля. И сразу после 7 октября люди по всему миру начали искать причины, по которым ХАМАС совершил эти злодеяния – и указали пальцем на жертв. «На жертв – да. Не на ХАМАС. Не на преступников».

«Что на самом деле люди во всем мире извлекли из Катастрофы?» – спросила маленькая леди и заверила, что, по крайней мере, еврейский народ кое-что усвоил. «Мы поняли, что больше никогда не должны быть беззащитными. Когда на Израиль нападают, мы должны вместе противостоять тем, кто хочет нас уничтожить». И без израильской армии евреи нигде в мире не будут в безопасности. «И они победят и уничтожат ХАМАС. Потому что это единственный выход, который есть у Израиля».

Хана Копелевич
Фото: Арнд Люльфинг, г. Дортмунд