Нимрод

Почти мидраш

– Многое я видел за свою долгую жизнь, я стар и неповоротлив, – говорил с кем-то невидимым рабби Натан, стоя в полном одиночестве за хижиной, где дети еще спали, – но, всё равно, лучше пошли на этот раз меня, для Шмулика это будет слишком непредсказуемое путешествие!

Видно было, как Натан внимательно прислушивался к беззвучному ответу и медленно кивал головой, печально соглашаясь с чьим-то решением. Солнце только подымалось из-за горизонта, и было цвета бледного апельсина.

– Шмулик, угомонись, не болтай хотя бы две минуты, запомни, что я тебе скажу, – наставлял Натан мальчика, задававшего по десять вопросов в минуту, – ешь только семена, которые я насыплю тебе в мешочек, и зерна гранатов, если найдешь их в пути. И отгони от себя эту курицу, она мне надоела!

За Шмуликом уже пару месяцев преданно ходила по пятам выращенная им, рыжая, с медным отливом, курица Беба, временами пытающаяся неуклюже приземлиться на плечо мальчишки.

– Разреши мне взять ее с собой, рабби, – взмолился Шмулик. И Натану ничего другого, кроме как позволить, не оставалось. Не успев досчитать до десяти, Шмулик сорвал повязку с глаз, которую предусмотрительно надел на него старый ребе, и огляделся в незнакомой местности.

Столько деревьев, кустов и травы ему еще не приходилось видеть. Казалось, что всё пространство вокруг состояло из зеленой массы и ясного голубого неба. Однако на почве можно было найти островки мха, говорящие о том, что совсем недавно земля была покрыта водой и оставалась достаточно сырой. Беба, почувствовав небывалую свободу, носилась до ближайшей оливы и обратно, растопыривая крылья и издавая гортанные птичьи звуки.

И вдруг со свистом прямо над головой Шмулика пронеслась стрела, воткнувшись в крону всё той же оливы.

– Не двигайся, малец! – громогласный низкий голос вибрировал от быстрой езды. Приблизился всадник на вороном коне, исполинского роста, с развевающимися за спиной волосами, с огромным луком в руках. Он потянулся к колчану за следующей стрелой, но крик Шмулика внезапно остановил и явно озадачил его.

– Ты что делаешь, это моя курица, она мой друг! Даже не думай стрелять!

– Это кто тут пищит? – всадник явно развеселился, разглядывая тщедушного кудрявого мальчика. – Ты знаешь, кто я? Я царь и бог Нимрод. И ты пытаешься запретить мне охотиться?

– А я никогда не слышал о тебе, – храбро сказал Шмулик, – да и Б-г у нас один, и это явно не ты.

Нимрод одним движением нагнулся, подхватил Шмулика и перекинул его поперек седла впереди себя. А дальше, на быстром скаку, голова мальчика раскачивалась как маятник, и ему были видны лишь обмотанные красными нитями стремена и нога всадника, загорелая дотемна.

– Покорми его, и пусть подносит мне вино к трону, – царь швырнул мальчика в руки чернокожей рабыни, которая, не подымая головы, поклонилась до самого пола и увела Шмулика в маленькую комнатку при дворце.

– Это храм самого Нимрода, – шепнула рабыня, – тут несколько этажей, а трон – на верхнем, будешь туда к нему подниматься с кувшином вина, понял, малыш?

Извилистые коридоры заполняли статуи царя во всех возможных видах: вот он еще дитя, но уже с гордо поднятой головой; вот юноша-царь натягивает лук, и на губах играет презрительная ко всему живому роду усмешка; вот в зрелом возрасте он раздирает пасть медведю; а вот корона венчает лоб могучего охотника. Чуть поодаль, как объяснила мальчику снующая с фруктовыми корзинами прислуга, стояли изваяния Хама и его сына Куша – отца Нимрода.

Шмулику почему-то не было страшно, он чувствовал, что видит изнутри очень важные моменты истории, связанные с его народом.

Ночью мальчика разбудила Беба, клюнув прямо в нос.

– Ты не курица, ты настоящая собака, – радостно обнял ее Шмулик, и оба крепко уснули на колючей соломенной циновке. На рассвете сонного и мало что понимающего Шмулика вытащили в конюшню, посадили на тощую старую лошадь и отправили на охоту вместе с Нимродом и еще четырьмя его друзьями. Их длинные бороды, как и у царя, были заплетены в косички, на ассирийский манер. Царя отличала от остальных только тончайшая коричневая накидка, будто выделанная из кожи неведомого зверя.

Мальчик догадывался, что был взят на охоту не из-за доброты Нимрода, а лишь потому, что развлекал его своим видом, как придворный шут.

– Гляди, малец! – прогрохотал Нимрод, направив лук в сторону небольшого леса, из которого вышел прекрасный олень с ветвистыми рогами, – ты увидишь, как он поклонится мне, главному божеству!

Шмулик с ужасом наблюдал, как олень, подойдя ближе, подогнул передние ноги, словно став на колени, и склонил голову перед владыкой. Нимрод явно наслаждался происходящим, наблюдая за выражением лица мальчика. Еще несколько секунд, и его стрела, вылетевшая со свистом, поразила зверя в самое сердце.

– Нет! – закричал Шмулик и заплакал. Но друзья царя уже привязывали оленя к палке и тащили к лошадям.

Вечером та же рабыня, жалевшая мальчика, рассказала ему о том, как сто лет назад закончился Потоп, и как Хам, выйдя на берег, украл у Ноаха накидку самого Адама, первого человека, потом передал своему сыну Кушу, а тот, в свою очередь, отдал её Нимроду. И вот теперь «великий» царь использовал таинственную силу накидки, благодаря которой все животные становились ручными. Этим Нимрод и пользовался, убивая зверей и прославляя себя как лучшего охотника в мире.

Продолжение в следующем номере журнала

Таня Либерман
Иллюстратор: Олена Фрадина